Главная Вопросы

Советские мафии хлопковое дело. «хлопковое дело»: как начинался апокалипсис в ссср. Леонид Брежнев и Шараф Рашидов

Несмотря на то, что следственная комиссия под руководством Гдляна и Иванова работала в Узбекистане с 1983 года, громко и на весь Союз о их деятельности стали говорить именно с начала 1988 года.

23 января 1988 года в газете «Правда» была опубликована статья Георгия Овчаренко "Кобры над золотом" о «хлопковом деле» – расследовании хищений в Узбекистане, в которые были вовлечены представители высшего руководства республики. Эта статья послужила сигналом для широкой кампании разоблачений коррупции партийного и государственного аппарата, и не только в этой солнечной республике.

Всего было возбуждено 800 уголовных дел, по которым было осуждено на различные сроки лишения свободы свыше 4 тысячи человек.

Было произведено несколько «громких» арестов, в том числе, были арестованы, а затем осуждены: к высшей мере наказания - бывший министр хлопкоочистительной промышленности Узбекистана В. Усманов, А. Музафаров; к разным срокам лишения свободы: зять Л. И. Брежнева Ю. М. Чурбанов, первый секретарь ЦК КП Узбекистана И. Б. Усманходжаев, бывшие секретари ЦК компартии республики А. Салимов, Е. Айтмуратов и Р. Абдуллаев, первые секретари обкомов: Ташкентского - Мусаханов, Ферганского - Умаров, Наманганского - Раджабов, Каракалпакского - К. Камалов, Бухарского - Абдувахид Каримов и сменивший его И. Джаббаров, Сурхандарьинского - Абдухалик Каримов, бывший председатель Совета Министров республики Н. Д. Худайбердыев, глава Папского районного агропромышленного комплекса Наманганской области А. Адылов, генералы МВД республики Яхъяев, Норов, Норбутаев, Джамалов, Сатаров, Сабиров, полковник Бегельман и т. д. Некоторые фигуранты расследования покончили с собой (К. Эргашев, Г. Давыдов, Р. Гаипов; ходили слухи о самоубийстве и самого Рашидова).

В марте 1989 года Т. Х. Гдлян и Н. В. Иванов избираются народными депутатами СССР и на митингах и трибунах начинают извещать граждан о громких коррупционных скандалах.

В 1989 году в центральных газетах («Правда», «Известия») начинают появляться публикации, критикующие методы работы Т. Х. Гдляна и возглавляемой им следственной группы.

В мае 1989 года Прокуратура СССР возбудила уголовное дело по обвинению Т. Х. Гдляна и Н. В. Иванова в нарушениях законности при проведении расследований в Узбекистане. Поскольку обвиняемые были к тому времени избраны народными депутатами СССР, Генеральный прокурор СССР направил на I Съезд народных депутатов СССР представление о даче согласия на привлечение Т. Х. Гдляна и Н. В. Иванова к уголовной ответственности. I Съезд в июне 1989 г. решил создать Комиссию для проверки материалов, связанных с деятельностью следственной группы Прокуратуры Союза ССР, возглавляемой Т. Х. Гдляном.

На суде 29 августа 1989 года обвиняемый по «хлопковому делу» Н. Д. Худайбердыев заявил, что показания против Ю. М. Чурбанова «выбивались» из него силой.

В феврале 1990 года Т. Х. Гдлян был исключён из КПСС, а в апреле того же года - уволен из Прокуратуры СССР.

25 декабря 1991 года Президент Узбекистана И. Каримов помиловал всех осуждённых по «Узбекскому делу», отбывавших наказание на территории республики.

Обсуждение одного из важнейших фигурантов "хлопкового дела", которое расследовали следователи Т. Х. Гдлян и Н. В. Иванов; встреча с творческой группой фильма "Хроника остановленного времени".

"До и после полуночи" (ЦТ СССР, 1987)

Советские мафии - Рабы белого золота / 2014 /

Публикация в «Огоньке» статьи Тельмана Гдляна и Николая Иванова «Противостояние» признает не только существование мафии в СССР, но и называет лично Леонида Брежнева покровителем преступника - первого секретаря ЦК Компартии Узбекистана Шарафа Рашидова.

Текст следователей по особо важным делам при Генеральном Прокуроре СССР, которые благодаря пятилетнему расследованию этого дела стали символами борьбы с коррупцией в стране, повествует о вертикали преступной группы - «от бывшего первого секретаря ЦК КП Узбекистана, бывшего кандидата в члены Политбюро ЦК КПСС Рашидова - и донизу, до председателя колхоза». «Главным покровителем Рашидова был прежний лидер партии Брежнев. Благодаря их «особым» отношениям Узбекистан был выведен из зоны критики», - пишут они, говоря, что система взяточничества и коррупции существует и в других республиках СССР - в Казахстане, Таджикистане, Туркмении, в трех Закавказских республиках, Молдавии, в Краснодарском крае, на Украине, в Москве. В тексте также говорится о сопротивлении, с которым пришлось столкнуться при расследовании. Для борьбы с организованной преступностью, с экономическими преступлениями они предлагают создать «единый Следственный комитет СССР вневедомственного подчинения».

Публикуясь в «Огоньке», следователи рассчитывают на то, что XIX партийная конференция, которая откроется через пару дней, повлияет на «прогрессивное развитие страны». «Нам нужна гласность, - пишут следователи. - Нам нужна возможность открыто и честно сказать людям о тех, кто повинен. Очищение от скверны должно идти на глазах народа и при его участии. Тогда только и будет очищение». На партийной конференции действительно эта тема, как и планировали авторы, прозвучала (тема гласности в целом обсуждалась очень активно, см. 28 июня-1 июля 1988). Главному редактору Виталию Коротичу пришлось объяснять появление публикации (см. стенограмму выступления). «Он не стал задираться, отвечать на выкрики, появление статьи объяснил тем, что хотел помочь руководству партии в борьбе со взяточничеством и прочими безобразиями, - вспоминает в мемуарах Александр Яковлев. - А в конце выступления передал Михаилу Сергеевичу папки с документами. Это был эффектный ход - всех разбирало любопытство, что там, в этих бумагах. Уж не о них ли, родимых?»

Сам Коротич, вспоминая тот день, пишет о контрасте в отношении к публикации в партийной среде и среди обычных людей в день начала конференции: «Люди на улицах Москвы хлопали по плечу, жали мне руки: «Держись!», но чем ближе я подходил к Дворцу съездов, тем холоднее мне становилось, а когда я вышел на трибуну партконференции, из зала поперло холодом, как из погреба». Он говорит, что передал конверт с делами четырех высокопоставленных партийных чиновников, которых надо было допросить, но следователям допроса не разрешали. «Чиновники служили в ЦК КПСС, а это значило, что их нельзя тронуть без разрешения ЦК, - объясняет он. - Горбачев позже сказал мне: «Не раскачивай лодку!» Вот и все. Горбачев, хороший человек, уважавший «Огонек», тоже не был всесилен…»

Это не первая публикация об «узбекском деле» - его “раскручивали” в прессе с конца 87-го, однако до “Противостояния» лично Леонид Ильич в покрывании преступлений не обвинялся.

Впрочем, на заседании Политбюро тема узбекской мафии возникает еще 22 мая 1986 года. По свидетельству члена Политбюро Виталия Воротникова, Горбачев «поставил вопрос о требовании руководства и народа Узбекистана отменить решения ЦК КПСС и Совмина Союза об увековечивании памяти Рашидова. В республике вскрылось много злоупотреблений, взяточничества, коррупции и т. п., о которых он знал и прикрывал виновных». Но достоянием прессы злоупотребления станут позже, о них напишут прежде всех «Огонек» и «Московские новости». Будущий главный редактор «Московских новостей» Виктор Лошак, тогда - один из ведущих журналистов газеты, писал в апреле 88-го: «За пять лет слово «рашидовщина» превратится в нарицательное: под ним станут понимать многое: коррупцию, многотысячное взяточничество, угнетение миллионов людей под шум и треск речей».

В череде обвинений следователя Иванова - и нападки на Егора Лигачева, одного из главных идеологов страны, которого тот обвиняет в коррупции. В мае 89-го оскорбленный Лигачев обращается в прокуратуру, и на пятом заседании XIX партконференции председатель мандатной комиссии Г. П. Разумовский, ссылаясь на прокуратуру СССР, говорит, что ведомство «не принимало решений о привлечении к уголовной ответственности за взяточничество и другие преступления кого-либо из лиц, избранных делегатами конференции».

Помощник Горбачева Георгий Шахназаров вспоминает: генеральный секретарь не услышал советов, не понял, как политикам «важно считаться с чрезвычайно сложным механизмом формирования общественного мнения». По его свидетельству, на одной из рабочих встреч Горбачев был возмущен - прокурорская проверка обнаружила вопиющие факты нарушения по «узбекскому делу» в части самого следствия. «Пошел разговор о том, что этого нельзя оставлять без последствий, - пишет Шахназаров. - О каком правовом государстве мы можем мечтать, если допустим нарушение элементарных процессуальных норм! Согласившись со всем этим в принципе, я в то же время высказал мнение, что в данном случае нельзя не учитывать накаленную общественную атмосферу, всеобщее требование ужесточить борьбу с преступностью. В Гдляне люди видят Жеглова-Высоцкого, отважного сыщика, пусть иной раз действующего не по букве закона. <…> В этих условиях винить популярных следователей в каких-то нарушениях, не приводя, кстати, чересчур уж кричащих фактов (никого ведь, в конце концов, пыткам не подвергали), это верный способ сделать их национальными героями и одновременно дать повод для разговоров, что-де партократы «покрывают своих, переполошились, как бы их самих не взяли за жабры, вот и прячут концы в воду». Короче, со всех точек зрения результат будет прямо противоположный ожидаемому». Шахназаров предложил тогда не вмешиваться в дело, но Горбачев его не услышал.

Генеральная прокуратура СССР провела проверку и не нашла нарушений закона со стороны Егора Лигачева, о чем Генеральный прокурор Александр Сухарев рассказал с трибуны сентябрьского пленума ЦК КПСС 1989 года (см. подробнее - 19-20 сентября 1989, см. речь прокурора.)

В марте 90-го года ЦК КПСС начинает проверку следственных действий Гдляна и Иванова. «Был дан сигнал «раскрутить» дело Гдляна и Иванова, - продолжает Шахназаров. - В ответ окрепшая к тому времени оппозиционная пресса развернула кампанию в защиту следователей от «травли со стороны властей». Начались митинги в Зеленограде, Гдлян и Иванов были с триумфом избраны куда только можно (в марте 1989-го оба избраны народными депутатами СССР - Н.Р.) и получили свободный доступ к телевидению, с экрана которого с многозначительным видом, не приводя ни единого факта, обвиняли руководство во всевозможных преступлениях.

======================================== =====

На пленуме ЦК КПСС (19-20 сентября 1989) Егор Лигачев ответил на обвинения в коррупции, которые возникли в связи с расследованием «узбекского дела»:

Как сообщил А. Я. Сухарев, Прокуратура СССР после тщательного расследования установила, что «события преступления» не было. Это юридический термин. Что это значит, говоря иначе? Это злой умысел, это клевета и провокация.

Как гражданин, я, конечно, теперь мог бы предпринять в отношении клеветников дальнейшие шаги в соответствии с законом. Но я уважаю волю Съезда народных депутатов Союза ССР, образовавшего, как известно, свою Комиссию для изучения обстоятельств, связанных с деятельностью известной группы следователей.

Кстати сказать, по этой причине я не выступал нигде в печати. Между тем следователи выступают по телевидению, устраивают митинги и даже выступают на эстраде.

Хочу сказать, что получил много писем и телеграмм, где высказаны товарищеская поддержка и пожелания выстоять. Как известно, прозвучали слова поддержки на пленумах ЦК, на совещании в ЦК и на первом Съезде народных депутатов Союза ССР, в поездках по стране. Не скрою, доверие и товарищеская солидарность придавали и придают мне силы.

Александр Сухарев и Тельман Гдлян на I Съезде народных депутатов СССР.

На сентябрьском пленуме ЦК КПСС (19-20 сентября 1989) Генеральный прокурор СССР Александр Сухарев выступил с сообщением «о результатах рассмотрении заявления члена Политбюро, секретаря ЦК КПСС Е. К. Лигачева, с которым он обратился в ЦК КПСС и Прокуратуру СССР по поводу обвинений его следователями Т. X. Гдляном и Н. В. Ивановым во взяточничестве».

После прокурорской проверки он «подчеркнул сразу два существенных обстоятельства».

(Цитируется по изданию: КПСС. «Материалы Пленума Центрального Комитета КПСС, 19-20 сентября 1989 г.». Москва, “Политиздат”, 1989.)

Во-первых, многочисленные выступления следователей Гдляна и Иванова, в которых содержались намеки и утверждения о якобы причастности т. Лигачева ко взяточничеству, являются абсолютно необоснованными.

Во-вторых, тт. Гдлян и Иванов хорошо знали, что они не только грубо нарушают элементарные нормы следственной этики и презумпции невиновности, но и распространяют ими же сфабрикованную опасную ложь.

Эти выводы содержатся в официальном документе следствия - постановлении от 4 сентября 1989 года о прекращении дела за отсутствием самого события преступления.

=====================================

А есть сегодня такие следователи, как Гдлян и Иванов, которые готовы в борьбе с коррупцией идти до конца, невзирая на покушения и угрозу увольнения, ареста?

Да, есть! Только они же понимают, что им все равно не дадут довести дело до конца, а жертвы будут напрасными. Нет дураков типа Гдляна и Иванова, которые с открытым забралом пойдут на самые верхи, веря, что справедливость восторжествует. Люди набрались опыта… У нас с Ивановым был уникальный шанс, которого нет у теперешних. Так совпало, что, когда мы в своем расследовании вышли на вершины власти и наши жизни больше не стоили ни копейки, вдруг появились всенародные выборы и свобода слова. Возможность не только говорить правду, но и быть услышанными. Мы смогли пойти на честные депутатские выборы и победить в них. У современного следователя такой возможности нет. Трудно допустить, чтобы сегодня человек, который нашел коррупцию в Кремле и готов побороться за правду с властью, был избран депутатом. В конце 80-х при всем монополизме власти стал появляться элемент приличия, но потом произошло сращивание власти с уголовщиной, и теперь по отношению к правдоискателям действуют исключительно уголовными методами. Просто стреляют.

Но если современные правоохранительные структуры почувствуют, что их начальники не за бандитов, а против, если увидят, что появилась политическая воля, если им дадут команду “фас”, они пойдут в бой с преступностью даже перед страхом смерти. Много людей профессионально и морально готовы покончить с массовой коррупцией - дело за властью.

А от позиции общества что-то зависит?

Ну, естественно, что моим современным коллегам должна помочь не только власть, но и общество. Против нас с Ивановым был заказ партии, который не мог быть исполнен потому, что за нас вступилось то самое гражданское общество, которое сейчас все так ищут. Тогда вся страна встала на защиту нашей следственной группы... Но сейчас народ не выйдет защищать не только следственную группу, проявившую порядочность, но и самого себя. Ему уже все равно. Общество стало менее совестливым, наступило безразличие. Поймите, остались честные милиционеры и прокуроры, но у них нет защитника, каковым был народ в мое время. Народ не выйдет, а кто будет защищать, кому тогда надо все это? Коррумпированной власти?

"УЗБЕКСКОЕ ДЕЛО": 30 ЛЕТ СПУСТЯ
http://www.golosarmenii.am/article/19767/uzbekskoe-delo-30-let-spustya

Народный депутат СССР
Николай Вениаминович Иванов
о своей избирательной кампании в 1989 г.
http://www.agitclub.ru/vybory/gor89/spb4.htm

Сюжет программы "Взгляд" 1988 года.

Виктор Илюхин рассказывает о "хлопковом деле".

СССР был коррумпированной державой. Коррупция разъедала Советский Союз как ржа, но простым труженикам это было неведомо, они идеологически трудились во славу строительства Социализма и Коммунизма, и не знали, что их начальники, руководители предприятий и заводов, партийная верхушка, играют в другие игры во благо себя и строят не Социализм с Коммунизмом, а дачи и квартиры улучшенной планировки для себя и многочисленных родственников. Догадывались, конечно, часто спорили друг с другом на кухне, но видели, как к начальнику приезжают «большие люди» на черных дорогих машинах, а их обслуга выносит из кабинетов или заносит дорогие подарки, и было очевидно, что там, наверху - «все схвачено». Дело доходило до трагикомичных сцен, когда жалоба на начальника - на столе начальника и оказывалась, с вышестоящей резолюцией «Разобраться!» И начальство, разумеется, «разбиралось» со своими сотрудниками.

Особенно буйно коррупция расцвела в азиатских республиках, в которых испокон веков господствовал восточный культ многочисленных поборов и взяток. Товарищи в Москве все видели и знали, но генеральный секретарь партии Л.И.Брежнев и его ближайшее окружение были опутаны дружескими связями с руководителями азиатских советских республик, а потому, в тоталитарном государстве, где привыкли к «телефонному праву», трогать высокопоставленных дельцов от партии боялись, круговая порука не сдавала своих.

Лишь приход к власти Андропова, председателя комитета государственной безопасности СССР, позволил продолжить пристальное расследование преступной деятельности высоких чинов.

Примечательно, что Юрий Андропов, будучи шефом всемогущего КГБ, не мог ничего сделать с коррупцией, т.к. все министерские решения проводились через Политбюро СССР, члены которого и сами были опутаны коррупционной паутиной. Лишь после смерти В.И.Брежнева, сосредоточив всю власть в своих руках, Андропов нанес удар по коррупции. В первую очередь по тем, к кому давно испытывал неприязненные отношения. Так появилось громкое «Узбекское дело».

Еще в 1980 году отношения между КГБ СССР и МВД СССР и их руководителями Андроповым и Щелоковым обострились до предела.

Поводом послужило убийство подвыпившего сотрудника КГБ сотрудниками милиции, которые обнаружив документы, испугались и спрятали труп в безлюдном месте. По Москве ходили слухи, что этот сотрудник КГБ был убит случайно, милиционеры охотились за личным шифровальщиком Андропова, который знал все секреты своего руководителя. В ответ Андропов дал поручение чекистам провести крупномасштабное расследование преступной деятельности руководства МВД СССР, а нить, разматывающая коррупционный кокон, быстро прекратилась в хлопковую, т.к. начинать с разгрома МВД в отдаленной восточной республике более удобно, чем делать это в Москве, при сопротивлении многочисленных высоких покровителей. «Хлопковое дело», благодаря показаниям генералов республиканского МВД должно было помимо коррупционной составляющей низвергнуть с пъедестала всесильного министра МВД СССР Щелокова и зятя Брежнева - генерала Юрия Чурбанова.

В январе 1983 года Андропов сделал главе Узбекской ССР Рашидову устный выговор, фактически означавший предложение о добровольной отставке. Однако, впервые в истории взаимоотношений советских функционеров, Рашидов сделал вид, что не заметил недвусмысленного предложения, и в отставку не ушёл.

В феврале 1983 года Политбюро ЦК КПСС приняло Постановление о расследовании злоупотреблений в хлопководстве Узбекистана и поручило Прокуратуре СССР создать следственную комиссию.
В начале апреля 1983 года такая комиссия была создана, её работу возглавили следователи по особо важным делам Т. Х. Гдлян и Н. В. Иванов. В ходе первых обысков были изъяты драгоценности и деньги на сотни миллионов рублей.

Следователям прокуратуры СССР, находящимся в узбекской командировке, постоянно угрожали, а местная милиция и прокуратура бездействовали, в связи с этим Андропов дал негласное указание на их охрану бойцами ГСН КГБ СССР «Альфа».

31 октября 1983 года Ш. Р. Рашидов скоропостижно скончался. Его похоронили в самом центре Ташкента, недалеко от Дворца пионеров. Был разработан проект строительства мемориального комплекса, который должен был стать местом паломничества трудящихся.

В начале 1984 года КГБ РСФСР стал выманивать по надуманным торговым предлогам директоров узбекских хлопковых фабрик на территорию России и арестовал их. Первые показания стали новым витком расследования фактов коррупции и злоупотребления положением. На территории Узбекистана московские чекисты своими силами арестовать никого не могли, свидетелей усиленно прятали, коррупция проникла и в УКГБ Узбекской ССР.

Летом 1984 года в Ташкенте состоялся XVI Пленум ЦК КП УзССР по избранию нового Первого секретаря вместо Ш. Р. Рашидова. На Пленуме все выступавшие, ещё недавно клявшиеся в верности памяти Рашидова, разоблачали его как деспота, коррупционера, взяточника, нанёсшего непоправимый ущерб узбекскому народу. Его обвиняли в преследовании честных людей, осмелившихся говорить ему правду, создании в республике обстановки раболепия и лизоблюдства, кумовства. По решению Пленума прах Рашидова эксгумировали и перезахоронили на Чагатайском кладбище, где покоятся видные деятели культуры и науки, общественно-политические деятели республики. 1-м секретарём ЦК КП УзССР был избран И. Б. Усманходжаев.

Приход на высшую политическую сцену Михаила Горбачева и провозглашенные им Перестройка, Гласность, демократические принципы были восприняты как стимул для «Узбекского дела», вязнущего в путах высоких коррупционных связей.

На XIX партконференции в Москве, на глазах у притихшего зала, к Горбачеву подошел главный редактор «Огонька» Виталий Коротич и вручил генеральному секретарю пухлый конверт с именами высших партийных коррупционеров и фактами их злоупотреблений. В коррупции было замешаны члены ЦК Политбюро, а «Узбекское дело» оказалось лишь вершиной айсберга, под которым скрывалась коррупция высших чинов Советского Союза.

Было произведено несколько «громких» арестов, в том числе, были арестованы, а затем осуждены: к высшей мере наказания — бывший министр хлопкоочистительной промышленности Узбекистана В. Усманов, А. Музафаров; к разным срокам лишения свободы: зять Л. И. Брежнева Ю. М. Чурбанов, первый секретарь ЦК КП Узбекистана И. Б. Усманходжаев, бывшие секретари ЦК компартии республики А. Салимов, Е. Айтмуратов и Р. Абдуллаев, первые секретари обкомов: Ташкентского — Мусаханов, Ферганского — Умаров, Наманганского — Раджабов, Каракалпакского — К. Камалов, Бухарского — Абдувахид Каримов и сменивший его И. Джаббаров, Сурхандарьинского — Абдухалик Каримов, бывший председатель Совета Министров республики Н. Д. Худайбердыев, глава Папского районного агропромышленного комплекса Наманганской области А. Адылов, генералы МВД республики Яхъяев, Норов, Норбутаев, Джамалов, Сатаров, Сабиров, полковник Бегельман и т. д. Некоторые фигуранты расследования покончили с собой (К. Эргашев, Г. Давыдов, Р. Гаипов; ходили слухи о самоубийстве и самого Рашидова).

Привлечённый в качестве обвиняемого по делу И. Б. Усманходжаев стал давать показания о причастности к коррупции отдельных членов Политбюро ЦК КПСС — Е. К. Лигачёва, В. В. Гришина, Г. В. Романова, М. С. Соломенцева, члена ЦК КПСС И. В. Капитонова.

Но Советская власть не могла собственными руками выбить из-под себя шаткие устои государственной машины власти, а именно - Коммунистическую партию Советского Союза, чьи видные деятели оказались замешаны в громких скандалах. Одно дело - секретная информация для обсуждения в Политбюро, а другое дело - информирование граждан Советской страны о массовых злоупотреблениях высоких руководителей. На плетень надвигалась тень, которая падала на всех советских руководителей.

И в 1989 году в центральных газетах («Правда», «Известия») начинают появляться публикации, критикующие методы работы Т. Х. Гдляна и возглавляемой им следственной группы.

В феврале 1990 года Т. Х. Гдлян был исключён из КПСС, а в апреле того же года — уволен из Прокуратуры СССР.

Хлопковое дело

Хлопковое дело - собирательное название для серии уголовных дел об экономических и коррупционных злоупотреблениях в Узбекской ССР , расследование которых проводилось в конце 1970-х - 1980-х годах. Вызвало большой общественный резонанс в СССР .

Название «Хлопковое дело» не вполне точное, поскольку злоупотребления и приписки в хлопковой промышленности Узбекистана - лишь одно из составляющих антикоррупционных расследований, проводившихся как в Узбекистане так и на территории прочих республик СССР. Всего было возбуждено 800 уголовных дел, по которым было осуждено на различные сроки лишения свободы свыше 4 тыс. человек, обвиняемых в приписках, взятках и хищениях , причём далеко не все они были непосредственно связаны с хлопковой промышленностью.

Поэтому более правильным названием для проводившихся расследований является «Кремлёвское дело» , а «хлопковое дело» - лишь одна из составных его частей.

История

Первые попытки расследования дел о коррупции и взяточничестве среди высокопоставленных руководителей в Узбекской ССР относятся к середине 1970-х годов. Так, ещё в 1975 году к ответственности был привлечен Председатель Верховного Суда УзССР. В поле зрения правоохранительных органов попала тогда и Я. С. Насриддинова , Председатель Совета Национальностей Верховного Совета СССР в -1974 годах ; однако, в силу её влияния на Л. И. Брежнева расследование было приостановлено.

После смерти Л. И. Брежнева, последовавшей 10 ноября 1982 года, и избрания 12 ноября того же года Ю. В. Андропова на пост Генерального секретаря ЦК КПСС расследование коррупционных злоупотреблений в Узбекистане получило новый стимул, что объясняется, во-первых, длительным пребыванием Ю. В. Андропова на посту Председателя КГБ СССР и, как следствие этого, наличием у него информации о действительном положении дел в республике, во-вторых, неприязненными отношениями, сложившимися ранее между Андроповым и Рашидовым , Первым секретарём ЦК Компартии Узбекистана.

Новое продолжение событий по расследованию Узбекского дела получило после XIX конференции КПСС, на которой главный редактор «Огонька» обратился в Президиум с запиской, что среди «уважаемых» людей находятся и такие, которым место за решеткой. Срочно была создана специальная бригада следователей, в которую в основном входили Следователи по особо важным делам при Прокурорах Союзных или Автономных Республик или Областей.

Т. Х. Гдлян резко воспринял так называемую Прибалтийскую группу, возглавляемую следователями по особо важным делам при Прокуроре Латвийской ССР - Я.Л и А. Б., которые стали возражать методам работы бригады Гдляна, в основу которых был положен «партийный заказ», а не соблюдение законности. Тем не менее, данная группа стала работать именно на основе закона, поэтому, после того как был свернут «зеленый свет» работы группы и всё дело начало сыпаться, расследованные эпизоды этой группой были надежно процессуально закреплены. В данную группу, которая была самой большой в 1989 году, входили следователи из различных регионов России, Украины, Белоруссии, Узбекистана, а также прикомандированный следователь КГБ СССР С. Ц.

Завершение и итоги дела

На пресс-конференции в Прокуратуре СССР следственной группой, ведущей расследование дела о должностной мафии в Узбекской ССР, были продемонстрированы ценности, изъятые у преступников, бравших взятки. Москва, 1 апреля 1988

Расследования по «Узбекскому делу» продолжались до 1989 года . Было произведено несколько «громких» арестов, в том числе, были арестованы, а затем осуждены: к высшей мере наказания - бывший министр хлопкоочистительной промышленности Узбекистана В. Усманов, вышеупомянутый А. Музафаров; к разным срокам лишения свободы: зять Л. И. Брежнева Ю. М. Чурбанов , первый секретарь ЦК КП Узбекистана И. Б. Усманходжаев , бывшие секретари ЦК компартии республики А. Салимов , Е. Айтмуратов и Р. Абдуллаев, первые секретари обкомов: Ташкентского - Мусаханов, Ферганского - Умаров, Наманганского - Раджабов, Каракалпакского - К. Камалов , Бухарского - Абдувахид Каримов и сменивший его И. Джаббаров, Сурхандарьинского - Абдухалик Каримов, бывший председатель Совета Министров республики Н. Д. Худайбердыев , глава Папского районного агропромышленного комплекса Наманганской области А. Адылов , генералы МВД республики Яхъяев, Норов, Норбутаев, Джамалов, Сатаров, Сабиров, полковник Бегельман и т. д. Некоторые фигуранты расследования покончили с собой (К. Эргашев, Г. Давыдов, Р. Гаипов ; ходили слухи о самоубийстве и самого Рашидова).

Привлечённый в качестве обвиняемого по делу И. Б. Усманходжаев стал давать показания о причастности к коррупции отдельных членов Политбюро ЦК КПСС - Е. К. Лигачёва , В. В. Гришина , Г. В. Романова , М. С. Соломенцева , члена ЦК КПСС И. В. Капитонова .

В марте 1989 года Т. Х. Гдлян и Н. В. Иванов избираются народными депутатами СССР . В это же время в центральных газетах («Правда» , «Известия») начинают появляться публикации, критикующие методы работы Т. Х. Гдляна и возглавляемой им следственной группы.

Обе комиссии пришли к выводу, что в деятельности следственной группы, расследовавшей «Узбекское дело», были допущены «нарушения социалистической законности».

В апреле 1989 года Пленум Верховного Суда СССР вынес частное постановление «о нарушениях законности, допущенных в ходе расследования бригадой следователей Прокуратуры СССР во главе с Т. Х. Гдляном».

Уголовное дело против Т. Х. Гдляна было прекращено только в августе 1991 года .

Мнения

Я. С. Насриддинова:

Каждый год Узбекистан отчитывался перед государством тремя миллионами тонн хлопка. А на деле - не поставлял и половины. Ну, в общем, приписка, обман , очковтирательство. В 83-м Андропов звонит Рашидову: «Шараф, 3 миллиона тонн будет?» - «Будет, Юрий Владимирович». И вот уже октябрь, а сдали только 20 % от намеченного. Тогда Рашидов собирает глав районов на актив: «Почему не сдаёте?» Молчат. Знают же, что хлопка нет. За три последующих дня на машине он объехал пол-Узбекистана - нет хлопка в республике. А вернулся в Ташкент, опять звонок Андропова: «Шараф, ну что, будет хлопок? Смотри, принимай меры. Если нет, учти, будешь иметь дело со мной». В тот же день Рашидов поехал домой и застрелился.

Т. Х. Гдлян:

… Коснёмся одного факта, что за всё время эта нашумевшая и кого-то напугавшая до смерти следственная группа, которая возглавлялась Гдляном и Ивановым, она за всё это время арестовала и привлекла к уголовной ответственности всего 62 человека. Где те тысячи, десятки тысяч, которые присваиваются Гдляну и Иванову? Второе: видя все эти безобразия, которые творились в хлопковых делах, которые расследовала Генеральная прокуратура СССР, другие следственные группы, которые к нам никакого отношения не имеют, но главным образом Прокуратура и МВД Узбекской ССР, видя все эти безобразия, что здесь речь идёт о том, чтобы отчитаться перед общественностью Советского Союза и каким-то образом выйти из этого положения, стали привлекать, я ещё раз говорю, по указанию из ЦК местного и тамошнего, не главарей и организаторов, а тех несчастных людей, которые вынуждены были выполнять незаконные преступные указания своего областного, республиканского и московского руководства по припискам, по всем этим безобразия. И видя, что массами сажают стрелочников в Узбекистане, мы вместе с Ивановым сочинили на 17 листах совершенно секретную докладную записку на имя Генерального секретаря ЦК Горбачёва с одним вопросом: остановите террор в Узбекистане. Привлекаются тысячи людей, косвенно вовлечённых во все это этими организаторами преступлений, которых мы привлекаем, главарей.

Ю. М. Чурбанов:

Каракозов и Гдлян не скрывали, что судить будут не меня, что это будет процесс над бывшим Генеральным секретарём ЦК КПСС, над его памятью. Вот этому и было всё подчинено. Гдлян откровенничал: «Если бы вы не были зятем, вы бы нас не интересовали». Каракозов говорил то же самое.

Как говорится, за что боролись, на то и напоролись. Против Иванова и Гдляна их оппоненты действовали теми же методами политического шантажа, которые с таким громким успехом применяли и сами следователи. Противодействие, равное действию, казалось, неминуемо должно было вывести из игры эти противоречивые (не разобрать уже: трагичные или фарсовые) фигуры.

Официальная оценка в современном Узбекистане

Представители официальной исторической науки Узбекистана, оценивая описываемые события, отмечают, что «во всех бедах, свалившихся на население республики в связи с действиями присланных Москвой „борцов“ с коррупцией, повинны союзный центр и руководители компартии Узбекистана».

Документальное кино

Источники

Владимир КАЛИНИЧЕНКО, бывший следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре СССР: «Всесильный министр МВД СССР Щёлоков принял решение о моем физическом устранении. В ответ на это Андропов приказал группе „Альфа“ меня охранять»//В гостях у Гордона . Первый национальный канал (Украина) . 7 ноября 2004 г.
Гдлян Тельман Хоренович//Биография.ру
Собчак А. А. Хождение во власть. ГЛАВА 5 - СТРАСТИ ПО ГДЛЯНУ И ИВАНОВУ

См. также

Примечания

Категории:

Судебные процессы
Коррупция
Эпоха застоя
Перестройка
1984 год в СССР
Хлопковое (Узбекское) дело
Уголовные дела в СССР

Wikimedia Foundation . 2010 .

В июне 1989 года подошло к концу так называемое «хлопковое дело» - как собирательно называли серию уголовных дел об экономических и коррупционных злоупотреблениях в Узбекской ССР, расследование которых велось с конца семидесятых годов. Расследованиями занималась комиссия под руководством московских следователей Тельмана Гдляна и Николая Иванова. Было возбуждено 800 уголовных дел, по которым было осуждено на различные сроки лишения свободы более четырех тысяч человек, в том числе высокопоставленные чиновники и партийные функционеры, главы хлопкоочистительных объединений Узбекистана, директора хлопкозаводов.

В 1989 году, в дни первого Съезда народных депутатов методы расследования Гдляна подверглись серьезной критике – вплоть до заведения на него уголовного дела о нарушении законности при проведении расследований в Узбекистане. В 1990 году Гдлян был уволен из Генпрокуратуры, исключен из рядов КПСС. Однако в августе 1991 года дело Гдляна было закрыто. В декабре того же года президент Узбекистана Ислам Каримов помиловал всех осуждённых по «узбекскому делу», отбывавших наказание на территории республики.

О событиях тех лет вспоминает российский юрист, кандидат юридических наук, профессор, бывший временно исполняющий обязанности генерального прокурора Российской Федерации, бывший заместитель Генерального прокурора Российской Федерации, государственный советник юстиции 2 класса Олег Гайданов. Именно его, уже известного в стране 39-летнего юриста, на заре перестройки направили на особо важный в то время участок работы - в Узбекистан, на должность начальника следственного управления, заместителем Прокурора республики. Это была, пожалуй, самая длинная его командировка.

Именно Гайданова часто обвиняли в том, что в период с 1984 по 1989 годы по хлопковым делам в Узбекистане были арестованы и осуждены тысячи человек.

Олег Гайданов

Олег Иванович, в то время нынешний узбекский руководитель не был на вершине власти, но Вы по должности должны были быть знакомы (Ислам Каримов с 1983 по 1986 годы занимал должности министра финансов, председателя Госплана и заместителя председателя Совмина Узбекской ССР. – Прим. «Ферганы».). Как он Вам тогда показался?

В 1989 году, когда я уезжал из Узбекистана, Ислам Каримов стал Первым секретарём ЦК Компартии республики. Но я его знал уже несколько лет до этого и был с ним в прекрасных отношениях. И скажу, почему. Дело в том, что когда я осенью 1984 года приехал в Узбекистан, Каримов был первым чиновником, который появился в моём кабинете и дал мне полную картину того, что тогда происходило в Узбекской ССР. Я был начальником Следственного управления и заместителем Прокурора республики, а он министром финансов. Мы с ним проговорили несколько часов. В

Казахстане, откуда я приехал, я был заместителем начальника Следственного управления Прокуратуры республики, был членом коллегии. То есть я уже тогда крутился в очень высоких сферах. Я два раза встречался с Кунаевым (Динмухамед Кунаев – в те годы Первый секретарь ЦК Компартии Казахской ССР. – Прим. «Ферганы».) и даже выполнял его личные поручения. Он был член Политбюро. А я, например, выполнял его поручение провести проверку в отношении первого секретаря Костанайского обкома партии Бородина, который, кстати, лично был знаком с Брежневым. Я четыре года руководил следствием в прокуратуре Казахстана. То есть я хочу сказать, что тогда я уже вращался в очень высоких властных структурах союзного уровня.

Поэтому то, что у меня сидел министр Узбекистана, не было чем-то из ряда вон выходящим. Но содержание разговора тогда, осенью 1984 года, на меня произвело неизгладимое впечатление – и я помню его до сих пор.

В течении тех четырех часов, что мы с ним разговаривали, я осознал, с какими проблемами мне придётся столкнуться и какой огромный объём сами знаете чего мне придётся тут разгребать. Это были такие масштабы работы, такие размеры, что я понял – это абсолютно отличается от того, что мне говорили, когда в ЦК убеждали согласиться на работу в Узбекской ССР и инструктировали в Генеральной прокуратуре Советского Союза. Он раскрыл мне такую картинку, с которой масштабы работы в Казахстане ни в какое сравнение не шли.

Другими словами, Вы не знали, что Вас ожидает в Узбекистане?

Уже тогда в Узбекистане работали группы Гдляна, Любимова, Свидерского, то есть все союзные следователи. Уже только поэтому можно было примерно представить, какое наследие Шараф Рашидов оставил после своей смерти, а к тому времени прошёл почти год, как он скончался. Тем не менее, когда меня убеждали переехать на работу в Ташкент, я думал, что там работают союзные следственные группы, ими руководит союзная прокуратура, а мне останется руководить только местными прокурорами. Поэтому договорились, что за год-полтора я поставлю на ноги работу и со спокойной душой оттуда уеду. А вот когда Ислам Каримов мне все рассказал где-то в первый мой месяц работы в Узбекистане, я сразу по его рассказам понял, что работа предстоит слишком большая, и засомневался в том, смогу ли я это все организовать - масштабы были большие, несравнимые с тем, с чем я сталкивался в Казахстане.

И потом ещё одна интересная встреча была. Когда я уже уезжал в 1989 году, стали очернять мою деятельность. Каждый день мою фамилию «поливали» и на Съезде народных депутатов, и в узбекской прессе, листовки стали появляться, прокламации, да и позже, когда я уже был переведён из Ташкента в Целиноград, в одном из интервью Каримов сказал, что я провалил работу, производил беззаконие, что от меня пострадали тысячи людей.

Я же понимаю, что это могло быть не последнее интервью. И я приехал в Ташкент и встретился с Каримовым. Он меня принял, и я ему сказал: Ислам Абдуганиевич, давай так. Я тебе не угрожаю - и ты мне не угрожаешь. Мы работали вместе четыре года, но я не собираюсь молчать. Я себя виновным не чувствую, я никого незаконно не арестовал. Да, когда приходится давать тысячи санкций, а тогда в Узбекистане работали 3000 следователей со всего СССР, тут без доверия к следователям невозможно, потому что невозможно каждого проверить, и поэтому волей-неволей доверяешь тому, кто непосредственно расследует дело, веришь, что он соблюдает закон. Но имей в виду: если еще раз ты в интервью назовешь мою фамилию, я начну всем давать интервью, в соответствии в официальными документами, которыми располагаю, о твоей деятельности, когда ты работал в Госплане, Минфине. Кашкадарьинской области. Тебе это надо? Нет? Мне тоже не надо.

Чтобы защитить себя и своё имя, я был вынужден пойти на крайние меры. После этого разговора, во всяком случае, насколько мне известно, и до сегодняшнего дня, а прошло уже 26 лет, ни в одном своем интервью и публикации Каримов не опускался до того, чтобы меня персонально причислять к врагам своим и узбекского народа.

Тельман Гдлян и Николай Иванов, 1989 год. Архивное фото

Но в тысячах невинно осуждённых Вас обвинял и Гдлян...

Что касается Тельмана Гдляна... Я написал шесть книг о своей работе, и если сначала я очень осторожно оценивал деятельность Гдляна как следователя, то в своей последней книге, которая была издана год назад, я уже просто назвал вещи своими именами. С Гдляном у нас отношения были не то что «натянутые» - мы чуть ли не с кулаками иной раз бросались друг на друга. А Николай Иванов - вообще… Он больной, и не стоит тратить время, чтобы его обсуждать.

Гдлян не дурак, он был неплохим следователем даже в Узбекистане. Когда я приехал, ситуация складывалась таким образом, что мне надо было рассматривать его обращения об аресте или даче санкций на те или иные следственные действия. Не полетишь же каждый раз в Москву за санкцией. А мы-то на местах, поэтому негласно мне была дана команда рассматривать вопросы в пределах прокурорских полномочий, в качестве заместителя Генерального прокурора Узбекистана. И я рассматривал до определенных событий. Я чтобы не позориться, не стал писать про Иванова, но весь народ прокурорский и в ЦК знали об этом.

Речь о том случае, когда Иванов ночью пришел ко мне домой и попросил срочно санкцию на арест. То, что ко мне пришли ночью, не вызвало неприятия - бывает, что, действительно, срочно нужно, существуют три часа, не больше. Следователи без прокурора ничего не могли сделать. Без санкции прокурора даже элементарного обыска провести не имели права.

Когда он мне принес бумагу, я спрашиваю, что это такое. Он говорит - санкции на арест. Кого, спрашиваю. Он говорит, мол, вы что, нам не доверяете? – «Причем здесь доверяю или не доверяю, какой вопрос?» - «А вам что, с Москвы не звонили? Мы его фактически задержали с КГБ, нужно только всё это легализовать». Я ему говорю: «Дорогой, еще раз УПК открой, прочитай». Я посмотрел, а там, в санкции, фамилии не проставлены. Все описано, сколько похитил, - короче, все. А фамилии не проставлены. Задним числом, видимо, проставить собирался. Я его выгнал.

В Узбекистане на тот момент было 15 штатных следователей по особо важным делам при Генеральном прокуроре Советского Союза, но ими никто не руководил, за ними никто официально не надзирал. Формально если подходить, по закону, по Конституции, на территории Узбекистана есть прокурорский надзор, и мы должны его осуществлять. Но фактически они нам не подчинялись. Для осуществления надзора, кроме процессуальных полномочий, нужны и организационные, а он меня может «послать». Иногда так и было - посылали. Да, приезжал Герман Каракозов, начальник Следственного управления Генеральной прокуратуры. Но он приезжал один раз в три недели на два дня. Что можно сделать за два дня? У Гдляна на тот момент было уже человек 30 арестованных. Если речь идет о надзоре, значит, человек должен сидеть и всё проверять досконально. И пойти ещё проверить - а действительно ли он такие признательные показания дал. Это сейчас есть аудио, видео, а тогда все только начиналось. Поэтому возник вопрос - создавать отдел, сажать его в прокуратуре Узбекистана, и пусть он надзирает за вашими же следователями. Если надо решать какие-то вопросы, не Гдлян должен бежать и брать меня за грудки, а прокурор должен выдавать санкции. И прокурор должен решить, поддерживает он Гдляна или нет. И этот прокурор, если он мою фамилию ставит на санкции, должен убедить меня, что все законно.

Тельман Гдлян и Николай Иванов на изъятии вещдоков: в бидонах хранилось золото в виде ювелирных изделий. Архивное фото

Мне Союз нагнал три тысячи следователей со всей страны. Три тысячи в Узбекистане работали, и это не считая узбекских следователей. Мы сразу договорились с МВД Союза, и был создан отдел, который сидел в МВД Узбекистана - работники центрального аппарата МВД контролировали и организовывали следователей, которые прикомандировывались по хлопковым делам.

Мы договорились с Минфином Советского Союза. По каждому делу проводили экспертизы. Со всего Союза не только следователей нагнали, но и ревизоров, бухгалтеров, экономистов, которые проводили судебно-бухгалтерские, судебно-финансовые экспертизы. И от Минфина СССР была группа, которая сидела у Ислама Каримова в Минфине Узбекистана и ему докладывала. А от прокуратуры Союза не было такого. Поэтому у нас постоянно шла война с группой Гдляна. Нельзя сказать, что другие группы нам подчинялись, - но они хотя бы отчитывались перед нами, показывали все материалы и просили санкции. А с группой Гдляна была совершенно другая ситуация. Поэтому у нас и возникали распри - до тех пор, пока мы на коллегии прокуратуры Союза не поставили вопрос ребром.

После того, как я им отказал в подписи санкций, они стали ходить к прокурорам областей. Прокуроры мне звонят и спрашивают: что делать, им принёс Гдлян (или Иванов). Я говорю: отправляйте в Союз. А что значит - в Союз, нужно же срочно! Закон же ограничивает во времени: задержали – значит, за трое суток нужно решить, виноват, не виноват, обыск должен быть внезапный - час, два, три, нужно решить вопрос. А они к прокурорам областей, а те все боятся, тем более, узбеки. Стали ходить по районным прокурорам, где 90 процентов - узбеки. И только после этого поставили надзор.

И эта эпопея с Гдляном у меня продолжалась до девяностых годов, когда его уже практически выгнали из прокуратуры. И вот что интересно - прошло уже почти 30 лет, живьём мы после этого больше не встречались ни с Ивановым, ни с Гдляном.

Гдляну можно многое простить. И Узбекистан можно простить: в какой-то степени, обстановка там была сложная, попиариться ему нужно было, все эти миллионы и золото - половина блефом была. Все эти выставки, которые СМИ демонстрировали, - полная показуха. Но если ты следователь, тогда расследуй, а не пиарься.

Следователь Гдлян рассказывает об изъятых ценностях журналистам

Вы упоминали и о других, как Вы говорите, небылицах, которые сложились о том периоде узбекской истории...

Я впервые об этом говорю СМИ. Никому ещё об этом не рассказывал. Вашему изданию первому. Речь идёт о перезахоронении Шарафа Рашидова в 1986 году.

Леонид Брежнев и Шараф Рашидов. Архивное фото

Не так давно по ТВ выступал бывший председатель Правительства Узбекистана Гайрат Кадыров. А я его, как облупленного, знаю. Ну такую он чушь нёс. Он рассказывал, какое участие он принимал в этом перезахоронении, как всё это он организовывал, как подбирал могилу, как был у семьи Рашидова, как разговаривал с его женой и дочерью и т.д., и т.д. Ничего этого не было, и он ничего не решал.

Он, прежде чем рассказывать, хотя бы поинтересовался, Гайданов жив ещё или нет. Алексей Бутурлин (в то время прокурор республики) тогда заболел, и я исполнял обязанности прокурора Узбекистана. Мне было поручено провести все мероприятия по перезахоронению в рамках закона. Кадыров даже об этом не знал. Всё делали второй секретарь ЦК Анищев, председатель КГБ Головин, я, первый замминистра внутренних дел Дидоренко и командующий Среднеазиатским военным округом. Горбачёв прислал постановление Политбюро. И я всё это должен был процессуально оформлять. Мусульманина в мусульманской стране эксгумировать. Мы же понимали, что это значит, тем более такой авторитет - Рашидов. Мы же понимали, как народ может отнестись и какие могут быть последствия. Поэтому войсками окружили Ташкент, отключили электроэнергию, полностью в городе отключили телефонную связь. Площадь, где был захоронен Рашидов, окружали войска, а внутри войск стояли сотрудники КГБ.

Но нужно было всё сделать по закону, а по закону эксгумация, какие бы ни были основания, должна производиться только с согласия родственников. Его жена, Хурсант Гафуровна, - жива. Но понятно, что жена не даст согласие, тем более жена Рашидова, с её огромной властью, похлеще, чем у Раисы Горбачёвой. А нам было нужно её письменное согласие.

Мы подготовили документ с текстом. Надо ехать к ней. Я понимал все исторические последствия, поэтому потребовал, чтобы со мной был один из руководителей республики. Вызвали Кадырова и приказали ему ехать со мной. Он чуть ли не на колени перед нами упал, мол, мне нельзя, у меня же здесь родственники, мне же здесь жить. Я ему объяснил, что его задача будет только одна - стоять за моей спиной, а за его спиной будут стоять автоматчики. От него не требуется ни одного слова. Но в протоколе должна быть подпись одного из руководителей Узбекистана, так как это - национальная республика.

Мы поехали. Я тогда впервые оказался в квартире Рашидова на улице им.Германа Лопатина. Там здание МВД, а позади стоит дом, где жил Рашидов. Естественно, там всё было уже окружено, техникой обеспечили всех. Полдесятого вечера. Нам докладывают, что всё спокойно. Идем. Какой-то офицер звонит. Открывают. Его супруга дома одна. Сейчас, с высоты прошедших лет, я понимаю, насколько это грязно и тяжело. А тогда мне что - только сорок лет было. Молодой человек с громадной властью, без ограничений, в общем-то. Ей докладывают:

К вам заместитель прокурора республики Олег Иванович Гайданов.

А зачем? С какой целью?

Всегда, если я где появляюсь, все сразу понимают, что либо арестовывать пришли, либо обыски делать. Я говорю:

Извините, вот есть поручение из Москвы, я должен Вас ознакомить с этим поручением. Поэтому мы пришли с такой целью.

«Мы» - это кто?

Я и Гайрат Хамидуллаевич (Кадыров).

А Кадыров у меня за спиной где-то там, за порогом остался. Я ему говорю: «Гайрат Хамидуллаевич, ну вы зайдите».

Хурсант Гафуровна приглашает нас войти из прихожей в небольших размеров зал. И, кстати, я удивился. Я у многих великих людей был дома. И я удивился, насколько скромный был дом у Рашидова. Меня это поразило. И вот я вошёл и продолжаю: «Вы знаете, с не совсем приятной миссией, вернее, с совсем неприятной мы к Вам пришли, но вчера Политбюро ЦК КПСС и Совет Министров Союза ССР приняли постановление. Я прошу Вас ознакомиться с постановлением». Оно нигде не было опубликовано к тому времени. Нам нужно было получить её подпись. Мы понимали, что она не подпишет, конечно. Но мы к этому подготовились. То есть мы могли констатировать, что супруга Шарафа Рашидова с документом лично ознакомлена, всё это сопровождается видеозаписью, аудиозаписью, чтобы были какие-то доказательства, который можно было бы «пришить».

Один из множества парадных портретов Шарафа Рашидова

И тут началось. Она вспылила, говорила, что это кощунство. Я опять предложил ознакомиться. В постановлении были разные пункты, в том числе о снесении памятников, но самым главным был третий - перезахоронить. Чтобы перезахоронить, нужно делать эксгумацию. А по закону, эксгумация делается с согласия родственников… Но даже и не это было главное. «Внутри» всего этого была основная сверхзадача, о которой не напишешь в постановлении ЦК: проверить слухи, которые к этому времени распространились достаточно активно, тем более на фоне возрождения националистических интонаций в жизни республики, о том, что Рашидов жив, что вместо Рашидова там захоронен двойник и Рашидов вернётся, что часть «золота-бриллиантов» он увёз, а часть захоронена с этим двойником.

И вот самая главная наша задача состояла в том, чтобы провести судебно-медицинскую экспертизу в течение четырёх часов и установить, действительно ли в могиле лежит Рашидов и есть ли там, кроме самого тела, ещё что-то…

Экспертам (а из Москвы самолётом привезли лучших судмедэкспертов Советского Союза и лучшую специальную технику) сказали, что в их распоряжении три часа. Солдаты разбирают памятник, вскрывается могила, в час ночи гроб с телом отдаётся экспертам, в четыре утра они должны нам дать письменное заключение. Максимум - дополнительно ещё 30 минут. Всё это было настолько жёстко регламентировано, потому что в 5.30 должны были уже захоронить на «Коммунистическом» кладбище и поставить памятник, чтобы к 6.00 всё уже было полностью готово. Всё нужно было сделать с 10 часов вечера до 6 часов утра. Вот этот отрезок времени Ташкент был на военном положении. Столица была окружена, она осталась без связи и электроэнергии.

И как только я сказал Хурсант Гафуровне про эксгумацию и про то, что она должна дать согласие... Потом мне генерал КГБ Головин говорил: «Олег Иванович, Вы с ней беседовали, а я на Кадырова смотрел. У того и руки, и ноги тряслись, я боялся, что он сейчас перед ней на колени упадёт».

Я сидел за овальным столом, разложил бумаги. Рашидова не садилась, прочитала стоя, швырнула ручку - и вдруг каким-то непонятным для меня движением… Моё внимание ещё было приковано к бумагам, мне подпись её позарез нужно было получить, - и вдруг я вижу, она как-то поворачивается, там два кресла стояли, между креслами столик, и на столике ваза хрустальная. А когда я сел, Гайрат Хамидуллаевич оказался прямо перед её взором. Он в рост стоял перед ней. И я смотрю, она эту вазу хватает и «запуливает» прямо в него. И я даже не представляю, как он смог увернуться от такого броска. Всё произошло в одно мгновенье, но Гайрат Хамидуллаевич присел и ваза, минуя его, угодила в большое, громадное стекло, которое оказалось позади него. Всё, разумеется, вдребезги. И, видно, от испуга, а не от удара этой хрустальной вазы, Кадыров упал.

Тут же рядом стоят полковники, генералы, я вскочил и спрашиваю: «Вы что делаете?». И она стала на узбекском языке, обращаясь к Кадырову, что-то быстро ему говорить. Узбекский язык я не понимаю и не понимал, и мне перевели, что она его материла и говорила, что, мол, ладно, Гайданов, с него спрос невелик, но ты сволочь, ты вообще кто такой, что ты творишь... да будут прокляты твои дети, внуки и так далее...

А с нами был врач, потому что некий подобный вариант развития событий мы предусматривали. Её сразу усадили, доктор, как смог, её истерику успокоил. А я уже думаю, что операция сорвалась и задачу я не выполнил. Хотелось, конечно, соблюсти формальности. Хотя то, что она откажется подписывать, мы тоже предусмотрели. У нас на этот случай был запасной вариант, и не один. Например, если с ней что-то случится, а могло произойти и самое худшее, например, разрыв сердца, ведь она всю жизнь с Рашидовым прожила, боготворила его, впрочем, как и он её, - у нас был второй вариант, сын Володя, он к этому времени был майор КГБ, и дочь Гуля, доктор химических наук. И там, и там всех уже контролировали. Если здесь не получится, нас тут же перевозят к ним.

Я тогда предложил, что сына не надо, если матери плохо, пусть лучше Гулю привезут сюда. Она, видимо, была недалеко, так как буквально через 5-7 минут, пока доктор давление мерял, укол сделал, Гулю привезли. Я ей опять всё объяснил... и она в обморок падает.

Гуля была более разумная. Когда пришла в себя, то поняла, что в любом случае, подпишет она или нет, есть решение Политбюро. Всё. Она спросила, как всё будет происходить, где будет захоронен, можно ли ей участвовать. Я сказал, что ей можно, а больше никому нельзя. Даже родственникам нельзя сообщать. Через два дня всё будет можно, но не ранее, потому что там всё будет под охраной: в республике к Рашидову было неоднозначное отношение, могли осквернить.

Таким образом, утром, как и планировалось, операция была завершена.

Возвращаясь к личности Ислама Каримова, тогда и сейчас. Как Вы думаете, насколько он за это время изменился?

Когда ты человека знаешь изнутри, тебе легче объяснить те или иные его государственные решения. Он всегда такой был. Он до сих пор идет туда, где выгодно. К американцам - значит, к американцам. Американцы дали по зубам - побежал к Путину. Путин дал денег, списал долг, - опять к американцам переметнулся… В том мире, который сложился после распада Советского Союза, руководителю страны вертеться было очень непросто.

Каримов реабилитировал всех, кто проходил по «хлопковому делу», и многие считают, что в отношении Узбекистана была проявлена чудовищная несправедливость. Что Вы скажете по этому поводу?

Согласно официальной статистике, по хлопковым делам было заведено 800 с небольшим уголовных дел о хищениях и взятках. На 25 млн. жителей республики это не такой грандиозный размах, как представляли СМИ. Это много, но не вопиюще. Так вот, по всем этим делам, по состоянию на 1989 год, обвинение предъявлялось 20 тысячам фигурантов. Это получается 20-30 человек на дело. Это нормально для дел подобной категории. Непосредственно к судебной ответственности из 20 тыс. были привлечены всего 4,5 тыс. человек. Остальные 15 тысяч были амнистированы. На них уголовные дела были прекращены. Все они вину признали, потому что без признания вины невозможно было освободить от уголовной ответственности. Такой был закон. Таким он и сейчас остался.

Не нужно напоминать народу Узбекистана об обстановке в республике в семидесятые-восьмидесятые годы. Бесправие и коррупция - особенно в прокуратуре и МВД. Достаточно напомнить, что нам с Алексеем Владимировичем Бутурлиным уже в первый год удалось реабилитировать почти тысячу граждан, незаконно привлеченных прокуратурой и МВД к уголовной ответственности в тот период. В одной из первых своих книг « На должности Керенского, в кабинете Сталина» я привел конкретные дела. До сих пор храню благодарственные письма этих людей.

Из 4,5 тыс. осужденных по «хлопковому делу» самые большие сроки - это примерно 7-8 лет лишения свободы. Другое дело, что кроме так называемых «хлопковых дел», ущерб по которым составил 4-5 млрд. рублей в ценах 81-85 гг., в то время вообще сложилась такая ситуация, что Узбекистан стал первой республикой в СССР, в которой после 30-х годов возродилась организованная преступность.

В Узбекистане было очень много денег, на которые слетались жулики и бандиты всех мастей со всего Союза. Хлопок воровали. Да. Приписками занимались в каждом колхозе и совхозе. Но чтобы отправить в Иваново пустой вагон, как вагон «с хлопком», чтобы украсть 100 тыс. рублей, которые, к примеру, стоит этот вагон, надо подготовить целый мешок разрешительных и сопроводительных документов. Поэтому в этой цепочке принимала участие огромная масса народа. Пример, конечно, упрощенный, но так было не только в хлопководстве, так было во всём узбекском сельском хозяйстве. За время правления Рашидова сложилась система, противостоять которой было практически невозможно. Так что невиновных там не было. Другое дело, что сами узбекские власти, как мы и советовали, могли помогать своим гражданам, под различными предлогами освобождая их от уголовной ответственности.

Каримов в этом отношении прав только в том, что это, действительно, была кампания. И не последнюю роль в этой кампании сыграл Михаил Горбачёв. Так, когда к власти в СССР пришел Юрий Андропов, начались известные «андроповские зачистки» по всей стране. И волна докатилась до Ставропольского края. Туда отправилась большая группа сотрудников МВД и КГБ. И там появились официальные показания на Раису Горбачёву. Так же и в Узбекистане всё с мелочей начиналось. А когда «очень вовремя» Андропова сменил Горбачёв, он, чтобы отвести удар от Ставропольского края и не позорить его, переключил всё внимание на Узбекистан. Туда и были направлены все правоохранительные силы. Это Ислам Каримов знает прекрасно, и в этом он прав.

Если же кого-то интересует лично моё мнение, то я полагаю, что если бы руководителем СССР стал не Горбачёв, а другой человек, расследования в Узбекистане, может, и были бы, но не достигли бы таких масштабов и такого размаха.

И последний вопрос. Как Вы сами сегодня можете оценить свою работу в Узбекистане в тот период?

Конечно немало людей, которые оценивают нашу работу по-другому. Но совесть моя чиста, я честно и добросовестно исполнял свой профессиональный долг, исполнял закон - и не мы его писали. Были ли ошибки? К сожалению, были. И причины даже не в том объёме работы, которую Москва взвалила на нас. Основная причина ошибок довольно банальная – предательство. Его - предательства, и сегодня я об этом могу сказать - было немало даже среди тех, кто приехал бороться с беззаконием и коррупцией.

Беседовал Дмитрий Аляев

20 мая 1986 года центральную площадь Ташкента оцепили военные. Солдаты вскрыли мемориал бывшего первого секретаря компартии Узбекистана Шарафа Рашидова. Останки партийного функционера захоронили на общем кладбище. Среди населения поползли слухи: это был не Рашидов, а его двойник. Якобы сам первый секретарь исчез вместе с огромными деньгами, полученными от приписок урожая хлопка — грандиозной аферы, которую сначала называли «Узбекским делом», а потом, чтобы не оскорблять национальных чувств, — «Хлопковым делом».

Республика контрастов

Начиная с 1960-х годов хлопок в СССР считался стратегическим сырьем, часть его продавали на экспорт. В год страна производила до 8 миллионов тонн, из них от 5,5 до 6 миллионов поставлял Узбекистан. Но это делалось только на бумаге.

Завышенные производственные планы были просто непосильными для республики. Поэтому на всех этапах сдачи хлопка государству процветала фиктивная отчетность.

Сначала приписки делались на уровне бригад. Затем их продолжали председатели колхозов. Далее — руководители областей и глава Узбекистана. Государство исправно платило за несуществующий хлопок, примерно половина этих денег шла на нужды республики, четверть уходила на взятки, а остальное оседало в карманах республиканского начальства.

Чтобы как-то оправдать приписки, была разработана целая система, связанная с работой легкой промышленности. На фабрики под видом хлопка отправлялись его отходы, вместо полных вагонов — пустые (подписание соответствующих документов в этом случае сопровождалось взяткой в 10 тысяч рублей), хлопок регулярно «портился» и «сгорал» на складах.

Но производственный план республики считался выполненным, и ее руководителей чествовали как передовых работников. В частности, Шараф Рашидов в 1974 и 1977 годах дважды стал Героем Социалистического Труда, имел 10 (!) орденов Ленина и большое количество других наград.

Следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре СССР Владимир Калиниченко, участвовавший в расследовании «Хлопкового дела», в интервью привел такие цифры: с 1979 по 1984 год было приписано как минимум 5 миллионов тонн хлопка. За них из государственного бюджета выплатили 3 миллиарда рублей. 1,6 миллиарда пошли на инфраструктуру Узбекистана: дороги, больницы, школы. Остальные 1,4 миллиарда рублей были потрачены на взятки и похищены номенклатурным руководством республики.

Благодаря этим деньгам в Узбекистане возродились феодальные порядки: каждый начальник, выплачивая дань «наверх», распоряжался людьми и ресурсами колхоза или района как своей собственностью. Ужасающая нищета обычных тружеников резко контрастировала с роскошными дворцами и родовыми поместьями председателей колхозов и секретарей райкомов.

Восток — дело тонкое

Наиболее одиозной фигурой в Узбекистане считался Ахмаджан Адылов, возглавлявший крупнейшее в СССР объединение из 17 колхозов, 14 совхозов и ставший фактическим хозяином Ферганской долины. Газеты наперебой рассказывали о его выдающихся достижениях в области сельского хозяйства. Но местное население знало другое: Адылов превратил трудящихся колхозов и совхозов в своих рабов. Он самовольно увеличил количество рабочего времени, в поля должны были выходить даже беременные женщины, а для непокорных построили специальную тюрьму, где людей пытали и морили голодом.

Адылов стал одним из главных фигурантов «Хлопкового дела», в 1984 году его арестовали, он просидел в Бутырской тюрьме восемь лет — пока не распался Советский Союз. Потом президент Узбекистана Ислам Каримов добился, чтобы его дело рассматривал суд республики, Адылова доставили в Ташкент и отпустили под подписку о невыезде.

Но отношения с Каримовым у бывшего феодала не сложились. Освобожденный узник решил заняться политической деятельностью и организацией собственной партии. Вскоре Адылова осудили на четыре года за хищение пяти тонн удобрений, потом, уже в заключении, постоянно увеличивали срок за неповиновение администрации и хранение наркотиков. В итоге он вышел на свободу только в 2008 году в возрасте 83 лет.

Внезапная смерть

Попытки пресечь махинации с приписками хлопка в советском Узбекистане начались еще в 1948 году, когда министр внутренних дел СССР Сергей Круглов информировал высшее руководство страны, что там широкомасштабно используются выписки фиктивных квитанций о приеме продукции. Но ни Сталин, ни сменивший его Хрущев, ни позже пришедший к власти Брежнев не придали значения масштабам коррупции в республике. Только в 1983 году, когда генсеком стал бывший глава КГБ Юрий Андропов, в Узбекистан была направлена группа следователей Генеральной прокуратуры СССР под руководством Тельмана Гдляна и Николая Иванова.

«Хлопковое дело» началось с того, что в Бухаре при получении взятки в 1000 рублей был задержан начальник местного ОБХСС А. Музафаров. При обыске в его доме обнаружили ценности на сумму 1,5 миллиона советских рублей (зарплата Музафарова составляла 180 рублей в месяц). Начальник Бухарского ОБХСС не стал отпираться и рассказал о своих подельниках, после чего аресты пошли один за другим. Были получены показания, что взятки берут руководители самого высокого уровня — вплоть до главы республики.

31 октября 1983 года Шараф Рашидов, четверть века руководивший компартией Узбекистана, при не до конца выясненных обстоятельствах скончался. По официальной версии, от кровоизлияния в мозг. По мнению тех, кто работал с ним, — совершил самоубийство, поскольку в тот день ему звонил Андропов и прямо спросил: сколько реальных и сколько приписанных тонн хлопка будет в этом году? По слухам, Рашидов исчез, оставив после себя мертвого двойника.

Бывшего первого секретаря (большинство историков считают, что никакого двойника не было) похоронили в центре Ташкента, на месте погребения начали строить роскошный мемориальный комплекс.

Зачем нужны молочные бидоны

Расследования, связанные с «Хлопковым делом», продолжались до 1989 года. Сменивший Рашидова новый первый секретарь компартии республики Инамжон Усманходжаев (до этого он был председателем президиума Верховного Совета Узбекской ССР), привлеченный в качестве обвиняемого, дал показания на членов политбюро ЦК КПСС — Е. Лигачева, В. Гришина, Г. Романова, М. Соломенцева.

Такого возглавивший перестройку страны генсек Михаил Горбачев допустить не мог. Высшие руководителя партии и страны должны были оставаться вне подозрений. Ведь никто не предполагал, что Советский Союз распадется уже через два года.

Прежде всего следовало изменить общественное мнение. Показать, что неправы сотрудники Генпрокуратуры, а не взяточники.

В 1989 году «Литературная газета» опубликовала очерк Ольги Чайковской «Миф», посвященный неправильным методам работы следователей Гдляна и Иванова. Эстафету подхватили другие печатные издания, ведь практически все они были органами компартии. Работников Генпрокуратуры обвиняли в том, что они не соблюдали процессуальных норм и выбивали из задержанных показания, чтобы прославиться и стать народными депутатами СССР. Многие фигуранты дела подали иски, утверждая, что на допросах с ними плохо обращались.

В вину следователям ставилось и то обстоятельство, что они при обысках не занимались тщательным описанием изъятых драгоценностей. Но у многих арестованных в тайниках хранились золото и украшения на сотни тысяч рублей, ювелирными изделиями набивались зарытые в землю большие молочные бидоны и глиняные сосуды. Если бы каждой вещи пришлось давать подробную письменную характеристику, эта работа заняла бы несколько месяцев. Поэтому драгоценности взвешивали, помещали в запечатанные мешки и отправляли в Генпрокуратуру, чтобы потом специальная комиссия их тщательно осмотрела и оценила.

Положение следователей усугубляло то обстоятельство, что они действительно в некоторых случаях нарушали закон. И хотя Тельман Гдлян громогласно обещал представить «чемоданы компромата» на высшее руководство партии, финал противостояния следственной группы и верхушки КПСС получился спокойным: Гдляна и Иванова потихоньку уволили из прокуратуры, но не отдали под суд, «чемоданы компромата» куда-то исчезли, никто из высшего руководства Советского Союза не был привлечен к уголовной ответственности за взятки.

Виновата Москва?

«Хлопковое дело» не удалось довести до конца, хотя по его итогам осудили около четырех тысяч фигурантов, а из высшего руководства Узбекистана свой пост сохранил только глава местного Госснаба Ислам Каримов. Как только стало ясно, что в коррупционные схемы вовлечена верхушка КПСС, работу следователей заморозили. Тем не менее именно «Хлопковое дело» сыграло важнейшую роль в скором распаде Советского Союза, население которого узнало о масштабах воровства партийной элиты.

В 1991 году Ислам Каримов, ставший президентом Узбекистана, помиловал всех осужденных по данному делу, которые отбывали наказание на территории республики (таких было подавляющее большинство). В настоящее время в местной прессе, исторических трудах и даже школьных учебниках о «Хлопковом деле» говорится, что оно было сфабриковано союзным центром с целью унижения национальной гордости узбекского народа.

Маргарита КАПСКАЯ

Просмотрено: 1 705